Сергей Петров – руководитель дизайн-студии Bob Basset

Студия Bob Basset – это харьковские ребята, создающие очень необычные кожаные маски. Их работы использовали на показе Givenchy, в них выступали музыканты из Korn и Slipknot. Мы поговорили с руководителем студии, Сергеем Петровым, о том, мечтает ли Bob Basset об искусстве, о лучших и худших вещах студии и о начале пути к маскам.— Как Bob Basset пришли к тому, чтобы сделать первый предмет?

— Ну, как. Советский Союз. Ничего нельзя. Я тебе тонко так намекаю. Частная инициатива, она не существует. И вот начинается перестройка. Разрешение частного предпринимательства. Люди себя ищут, кто-то что-то делает. Мы начали делать украшения, медные браслеты, какие-то такие штуки.

— Изначально вы собирались делать украшения?

— Просто именно браслеты были придуманы, сделаны и проданы. И они принесли какую-то денежку, которая позволила иметь сравнительно обеспеченное существование на тот момент. И в рамках этого обеспеченного существования хотелось, конечно, делать какие-то другие вещи. Официально купить что-либо в Советском Союзе было фактически невозможно. Потому что это бесконечный путь: тебе нужна куча подписей, всего остального и при этом по факту этих предметов нет. Ту же кожу нельзя было купить. Мы ходили на свалку кожзавода, куда они выкидывали брак. Невероятно вонючая свалка. Фантастически. Это было ужасно. И мы набирали эти отвратительные куски кожи, бракованные, запихивали их себе в рюкзаки. Ехали в троллейбусе, отпугивая людей, потому что это воняло ужасно. Вымывали это всё в ванных, вывешивали сушиться. Это были первые шкуры, из которых мы что-то сделали, потому что других не было.— В какой момент студия полноценно включилась в изготовление масок?

— Это всё эволюционная история. Мы начинаем делать предметы для секс-шопов, разносить. Потом выкладываем в интернет на eBay. Первые два или три месяца всего было продаж на 50 долларов. Но надо было держаться, заслужить доверие. А через какое-то время всё начало работать. Это был достаточно успешный аккаунт. Но в определенный момент мы наткнулись на потолок цены в этой истории. И обращений уже напрямую по почте стало значительно больше, чем продаж. По деньгам в итоге выделились маски. Остальное было откинуто: оно было и трудоёмкое, и менее интересное, и менее конкурентное. И в масках можно было самореализовываться действительно с творческой точки зрения.

— Сейчас только ты придумываешь дизайн?

— Нет, конечно. Я ответственен за финал. Я прихожу в мастерскую, мы обговариваем задачи, в рамках которых происходят действия. У людей же уже фантастический опыт, они подбирают какие-то элементы, компоненты. Мы занимаемся компоновкой, а я уже соответственно продумываю и обсуждаю технологические этапы. Какой будем использовать инструментарий, химию, материалы какие будем брать для достижения того или иного результата. Иногда даже миллиметр-полтора имеют фантастическое значение.

— В других интервью ты говорил, что есть маски, которые тебе не нравятся и висят в мастерской немым укором. Как так получается?

— Почему они мне не нравятся? Потому что не получились. Эмоции нет. Эмоция – это всё.— Как ты определяешь эмоцию?

— Да смотришь и всё понимаешь. Совесть – это внутреннее чувство, позволяющее нам безошибочно отделять дурное от хорошего. Для меня что-то очевидно — и этого достаточно. Это вызывает скандалы в мастерской. Меня там осуждают, ругают. Но если не будет этого консервативного фильтра, назовем его так, то результат может быть очень расслабленным.

— У тебя была выставка лучших масок. А ты бы сделал выставку худших масок?

— Нет, ты что? Нет, никогда. У нас была история, когда сделали предмет фантастически кривой. Ну, реально. Но я его отфотографировал, выложил. И появляется статья в каком-то зарубежном издании «Ироническое искусство от Боба Бассета».

— Была какая-то вещь, которую ты считал лучшей в твоей жизни или лучшей за год, но о которой сказали, что она не ок?

— Такое бывает, но наоборот. Есть правило в мастерской – если вещь всем в мастерской понравилась, нихрена мы её не продадим. Это такая шутка-оксюморон.— Какие предметы студия Bob Basset никогда бы не стала делать?

— Был странный заказ. Нужны были деньги, появился человек в интернете. Сказал: я хочу маску, в которой моя жена проживёт полтора года. Не снимая. Мы тогда сдуру взяли деньги, через полгода мытарства, ругани и понимания, что в этом человек будет жить полтора года, мы сказали: «Нет, чувак, мы этого не будем делать».

— Bob Basset – это ты?

— Нет, Bob Basset это больше, чем я. Я просто лицо. Я публичная витрина. Bob Basset – это команда. Я нигде не пишу “Петров ака Bob Basset”. Я пишу Сергей Петров, руководитель студии Bob Basset. Что есть Bob Basset – даже я не осознаю, на самом деле. Однажды для себя я это визуализировал в качестве какого-то бесконечного корабля.

— Где ты берёшь идеи?

— У нас уже фантастический визуалистический бекграунд. Было создано больше тысячи предметов. И при этом, если ты посмотришь на наши предметы, ты четко увидишь, что мы стараемся делать их разными. Даже хоть в материале, но что-то новое сделать.

— Кроме рюкзака-дракона?

— Ну, рюкзак-дракон… Это же мифологическое существо. Их всего-то было сделано 6 штук за десять лет.— Какие ещё мифологические образы вы эксплуатируете?

— У нас был очень популярен Ктулху, осьминогоголовый. Очень много его сделали. Как бы древний ужас из океана. С Лектором много игрались. С так называемой постапокалиптической тематикой: страх смерти, страх размножения – все эти штуки были обыграны. Плюс механоидные элементы.

— Раньше ты хотел поработать со Slipknot и поработал с ними. Какая у тебя сейчас фантазия?

— У меня есть фантазия о музейной выставке. В музее Виктории и Альберта. Либо какой-то музей современной культуры.

— Совсем недавно у тебя было две выставки: одна в Киеве у Березницкого, вторая в Ермилове в Харькове.

— И персоналка была ещё в Одессе.

— А много у тебя было выставок до этого?

— Полноценная, персональная – Березницкий, это первая. Был смысл во всё это ввязываться только в случае персоналки. Не персоналка мне неинтересна абсолютно. Просто они на хай левеле у меня уже были. Шанхай и Сеул. При этом всё с кураторскими изданиями, каталогизациями и всем остальным. В искусстве всё очень просто: задокументировано – было. Не документировано — значит, не было. Поэтому мне нужно, чтобы всё это было задокументировано.— А рядом с кем ты видишь себя в музеях современного искусства?

— Ты знаешь, я побывал в Помпиду в прошлом году. Обошёл практически все экспозиции, которые там были на тот момент. Я понимаю, что я прекрасно буду смотреться на этом фоне. То есть мы делаем очень хорошие предметы.

— У тебя много постапокалиптических и стимпанковых тем. Ты всё это называешь техноромантизмом.

— Да, я уже начинаю называть это техноромантизмом. С моей точки зрения все люди занимаются на самом деле одним – техноромантизмом. Что их возбуждает, почему они стремятся ко всем этим штукам? Их возбуждает искусство преобразования человеком окружающей реальности. То есть возможность взять какие-то предметы, механизмы, природные материалы и преобразовать.

Почему хочется, чтобы торчали шестеренки? Да чтобы ты визуализировал для себя это движение. И ты хочешь отразить это в своем искусстве. Я решил, что на самом деле всё очень просто: давайте объединим это понятием техноромантизм.

Bob Basset – это первые осознанные техноромантики. А стимпанк или дизельпанк, это уже подробности, стилистические нюансы. Не более того. Мы постоянно созидаем новое. И благодаря этому мы приспособили себя к проживанию во всех климатических поясах планеты Земля. Только благодаря этому мы смогли вырваться за атмосферу. И так далее. Только потому, что мы все хотим нового.

Bob Basset

Дружить с Сергеем 

Фото: Аня Бобырева